Гаспаров Игорь Гарибович, к.филос.н., преп. Воронежская государственная медицинская академия им. Н.Н. Бурденко
Одной из важнейших характеристик сознания традиционно считается его единство. Однако, в середине прошлого века в ходе эмпирических исследований было установлено, что хирургическое разделение мозолистого тела, соединяющего полушария головного мозга, ведет к возникновению феноменов, которые кажутся несовместимыми с убеждением о единстве сознания человеческого индивида. Это обстоятельство продолжает вызывать интерес не только психологов и специалистов, изучающих нервную деятельность, но и философов [2;6;7;8;9;12;13]. В настоящей статье рассматривается вопрос, действительно ли разделение мозолистого тела ведет к разобщению сознания субъекта.
Заслуженный деятель науки РФ, директор Института когнитивных исследований СПбГУ, член-корреспондент РАО Татьяна Черниговская надеется, что сотрудничество российских ученых с Далай-ламой и буддийскими монахами поможет найти связь между идеальным и материальным мирами, а также ответить на другие вопросы нейронаук, физики и медицины. Об этом она рассказала РИА Новости по итогам конференции в Институте Востоковедения РАН “Тибетология и буддология на стыке науки и религии”.
Участники конференции обсудили первые результаты исследований влияния медитации на мозг, а также феномена, который буддисты называют “посмертной медитацией тукдам”, когда тело после констатации смерти еще долгое время не имеет признаков разложения. В 2019-2020 годах по договоренности с Далай-ламой известный физиолог, более четверти века возглавлявший Институт мозга человека имени Н.П. Бехтеревой РАН, академик Святослав Медведев открыл в тибетских буддийских монастырях на юге Индии два научных центра исследований медитации и измененных состояний сознания. В них при помощи ЭЭГ и других методов с использованием специально привезенного оборудования удалось собрать психофизиологические данные более ста практиков из разных монастырей во время глубокой медитации. Кроме того, российские специалисты впервые получили доступ к телам монахов в состоянии тукдам.
«Как неопределенность квантовой механики уживается с теми процессами обработки информации, которые могут протекать на более высоком уровне в живых организмах? Это нам неизвестно. И в данный момент здесь активно ведутся научные изыскания. Где-то в центре всего этого кроется ключ к нашей жизни.
Применительно к живой материи, очевидно, действуют какие-то принципиально новые физические законы. Наверняка можно сказать, что они не противоречат основным законам, но в своем роде выходят за их рамки и работают дополнительно, ведь живые организмы — это открытая система, так что возможно и то и другое».
Пол Дэвис, профессор, физик, астробиолог и автор ряда книг.
Сегодня очень популярны книги Роберта Сапольски, Френсиса Де Вааля, Дика Свааба, Брюса Худа, Дэвида Иглмена и других представителей естественных наук. Они делают смелые заявления о религии, о познании, о морали, о свободе воле, о природе личности. Религии и морали они дают биологическое объяснение. Свободу воли и личность отрицают. Имеют ли такие утверждения естественнонаучные основания? Может ли, например, биолог, отрицать свободу воли, основываясь на биологии или психологии? Мне такие утверждения не кажутся обоснованными. А вот названные авторы абсолютно уверены в своей правоте. Но не означает ли эта уверенность, что они незаметно для себя переступают границы науки и вторгаются в сферу идеологии и религии, становясь жесткими и агрессивными догматиками? Я считаю, что высказываемая ими позиция (на примере свободы воли) – самый обыкновенный догматизм и интеллектуальная нетерпимость.
Как назвать все перечисленные качества законов вместе — их элегантность, универсальность, точность, сопряженность, полноту, почти-неоткрываемость и антропность? Все вместе они делают законы вселенной познаваемыми, на пределе возможного, и не какими-то сторонними духами, а имманентно, теми разумными существами, что в этой же вселенной и появляются. Законы познаются теми, кто благодаря специфике законов же мог не только появиться и начать мыслить, но и открывать их. Круг замыкается. Исходя из всего этого, представляется разумным суммировать все перечисленные особые качества законов термином открываемости или познаваемости, discoverability.
Вселенную, чьи законы математически познаваемы в масштабе много превосходящим требования выживания, можно назвать пифагорейской, в честь великого философа, отца математики и теорфизики, высказавшего двадцать пять веков назад одно из самых странных, парадоксальных и продуктивных суждений: «вещи суть числа». В свете этого прозрения любопытно дать численную оценку масштаба физического познания, достигнутого человечеством. На сегодня, самым крупным объектом физического знания, теории и наблюдений, является видимая вселенная, чей возраст составляет около 14 млрд лет. В пространственных единицах этому соответствует примерно 10^26 (10 в 26-й степени) метров. Самым малым объектом физического знания, теоретического и экспериментального, является бозон Хиггса, чей комптоновский размер составляет около 10^(-18) метра; реальный поиск новой физики на ускорителе LHC сегодня идет на еще меньшем масштабе, 10(-19) метра. Безразмерным параметром размаха физического познания является отношение самого большого масштаба познания к самому малому, 10^(26)/10^(-19) = 10^(45) . Таким образом, размах видения человеком вселенной достиг 45 порядков величин, единицы с 45 нулями. Это поистине космическая величина, характеризующая вселенную как пифагорейскую, а человека как вселенское разумное существо, космического наблюдателя.
Сформулировав это качество вселенной, зададимся вопросом — почему так? Почему законы вселенной оказались познаваемыми в поистине космическом размахе сорока пяти порядков величин? Каковы могли бы быть причины, обеспечившие все те особые свойства законов, что стоят за их познаваемостью, за пифагорейностью вселенной? В оставшейся части текста попробуем обозначить и прокомментировать те ответы на этот вопрос, что представляются достойными внимания.
Начну с достаточно общеизвестного и широко обсуждаемого физиками и философами понятия т. н. тонкой настройки Вселенной. Под этим термином понимается высокая чувствительность условий образования жизни от значений фундаментальных физических констант. Приведу для иллюстрации лишь один пример такого рода чувствительности, из очень большого числа известных. Ядра атомов состоят из протонов и нейтронов, последние лишь на полторы промилле, 0.15%, тяжелее первых. Поэтому свободный нейтрон может распасться и распадается, в среднем за четверть часа, на протон, электрон и нейтрино. В ядрах же энергия связи с протонами делает такой распад невозможным, так что там нейтрон может существовать вечно. Если бы нейтрон был чуть еще тяжелее протона, лишь на несколько промилле больше, то нейтроны распадались бы и в ядрах тоже, и никаких атомов во Вселенной, кроме простейших атомов водорода, не было бы. Но что если наоборот, протон оказался бы тяжелее нейтрона на те же несколько промилле? В таком случае во Вселенной не было бы даже и водорода, вообще никаких атомов не было бы. Для того, чтобы были необходимые для жизни атомы, чтобы Вселенная не оказалась лишь скучным скоплением примитивных физических структур, отношение масс протона и нейтрона должно лежать в узком диапазоне порядка промилле. Это, подчеркну, лишь один из множества примеров т. н. тонкой настройки физических констант. Хотя вопрос, почему константы оказались столь точно и тонко настроены на жизнь, обсуждается уже несколько десятилетий, в этом дискурсе есть существенный дефект, слепое пятно.
Это пятно состоит в игнорировании того, что лежит ближе всего к существу науки, в игнорировании такого важного качества законов природы, как их познаваемость. Тонкая настройка касается значений физических констант. Но ведь это константы вполне определенных законов, конкретных математических структур, таких, а не иных. Это именно тонкая настройка, но чего именно? Параметров вполне определенной структуры законов. Структура здесь логически первична. Споры вокруг тонкой настройки, однако же, часто идут так, будто и нет вопроса, почему структуры законов таковы, а не иные. Именно структура законов, однако же, в первую очередь ответственна за их познаваемость.
